Никогда не пинали по асфальту пустую консервную банку? Бамц! Банка с весёлым звоном прыгает по асфальту, прыгает, прыгает, останавливается – и тишина. Бамц! Прыгает, звенит, отскакивает от камней. Бамц! В четырнадцать лет такое бывает. Катишься куда-то, шарахаешься из стороны в сторону, наступаешь на грабли, бьёшься лбом о встречные столбы, звереешь понемногу. То есть не понемногу.

Вроде всё нормально, день как день, всё в порядке, а что-то дребезжит в голове, аукает, то ли на ногу наступили, то ли мир опрокинулся, то ли переходный возраст, но особо волноваться не стоит, перебесится – мука будет. Повесть Серафимы Орловой как раз про это. Не про то, что мука, а про то, что перебесится. Вот только перебеситься аккуратненько и без последствий мало у кого получается.

Ссоры, неразумные поступки и глупые выходки, обиды, которые нельзя забыть и трудно простить… Это принято называть «ошибки молодости». Кто их не совершал? Кто о них не жалел? А у кого получилось исправить хотя бы одну?

«Если человек не может исправить ошибку, значит, это не в человеческих силах». Так говорит один из персонажей «Головы-жестянки». Он прав. Но…

Как не совершить необратимых поступков? Как простить? Как жить с предательством? Вопросы.

«Голова-жестянка» именно об этом. О зиме, о роботах, немного о джиннах. О хороших людях.

Героиня «Головы…» Женя хромает по зимним улицам, проблемы в повести поднимаются взрослые и нешуточные, однако настроение в книге летнее, светлое и просторное. Наверное, потому, что «Голова-жестянка» безусловно наследует традициям советской молодёжной прозы, в которой всё будет хорошо. И пусть читателя не смущают джинны и роботы, лютое прозвище главной героини, её трость и странные клички остальных: перед нами классическая история о переправе, о горении души, о вечных проблемах, которые не обойти. О том, что молодому человеку для того, чтобы пройти по минному полю от детства к юности, возможно, нужна помощь.

Так случилось, что в значительной части детской литературы последнего времени прослеживается чёткая тенденция противопоставления «мир взрослых – мир детей». Эти вселенные мало соприкасаются, а обычно и явно противостоят. Искренний мир детства категорически отторгает мир взрослых – пространство двоемыслия и стыдливых компромиссов. Происходит это и на страницах реалистических книг, и уж тем более на страницах сказки и фэнтези. Собственно, это хорошо, ценность детской литературы в её гайдаровской бескомпромиссности – за это и любим. Но бескомпромиссность вымыла из подростковых книг образ положительного взрослого, который впору заносить в литературную Красную книгу.

В «Голове-жестянке» хороший взрослый есть. А сама Женя, то по-детски капризная и вздорная, то по-взрослому мудрая, чем-то напоминает другую Женю, гайдаровскую. Правда, Серафима Орлова, как любой хороший писатель и писатель современный, к своей героине решительно безжалостна. Иногда даже кажется, что вырулить из сложившейся ситуации у Жени не получится никак. Зима. Лёд. Предательство. Выхода нет.

Но хорошие люди не должны остаться без помощи.

И спасательный квадрокоптер уже в пути.

Эдуард Веркин

Пора отправляться. Это чувство приходит намного раньше, чем появляется Димка, уставший ждать меня в раздевалке. Намного раньше, чем ребята заканчивают пробные попытки и уносят всё в карантин. Намного раньше, чем смешные мужики за моей спиной принимаются тосковать по школьным временам:

– Вот это я понимаю, вот бы нам такие штуки во время учёбы! А то у нас был тот ещё трудовик. Его звали Кондрат.

– Понимаю. Нашего звали Арнольд.

– Нет, Кондрат был нормальный, но всё равно не то.

Я их слышу как через вату. У меня отвратительно точное чувство времени. Я обычно просыпаюсь до звонка будильника, ненавижу эту свою способность.

Я не думала, что мне всё-таки станет страшно. Все старые симптомы вернулись: ноги трясутся, в животе крутит, колет под языком, голову будто сдавило железным обручем. В общем, тело напоминает кучу непонятно почему сцепившихся и враждебных друг другу механизмов. Как в борьбе сумо, если бы она была не один на один, а устраивали бы общую свалку. Ну вот, я до того насмотрелась на борьбу сумо, что стала видеть в ней высокий смысл. А тут высокого смысла нет, это же лего, у них всё легко и конкретно.

Правда, ребята, которые работают с лего, не согласились бы со мной. Но я всё равно их подкалываю, когда общаемся. Беру пример с Тиля. Он уже сегодня спорил с кем-то из леговцев на задних рядах стадиона, едва не сцепились. На самом деле робототехники мирные, просто Тиль всегда разжигает.

Так уж получилось, что леговцы и ардуинщики немножко в состоянии конкуренции. Ардуинщиков почти не было раньше, в этом году только в творческих проектах наконец появились, а соревнования пока полностью под лего. Я бы с удовольствием посмотрела борьбу сумо под «Ардуино». Да что там – я бы склепала что-нибудь к соревнованиям, но нет возможности.

Карантин кончился, теперь будут соревновательные попытки. Меня всегда смешит – не соревнования, а соревновательные попытки. То есть они пытаются соревноваться, а не пытаются победить.

Детали поправили, программы переписали, всё должно быть нормально. Но всё равно не у всех нормально. Вот судья в красной майке бросил монетку, вот мелкие пацаны выставили своих роботов на круглое чёрное поле. Запустили по отмашке. И у обоих лаг с датчиками; роботы, вместо того чтобы беспощадно выталкивать друг друга с площадки, стали вертеться вокруг своей оси. Это не борьба сумо, а вальс получается.

– Ничья, – с широкой улыбкой произнёс судья.

– Правда? – обрадовались пацаны.

– Шутка. Ноль баллов. Удачи в следующем году.

– Ну-у-у… – надулись ребята, забрали вальсирующих роботов и пошли жаловаться к ограждению, на которое навалились человек двадцать родителей. Моя задача как волонтёра следить, чтобы никто не прорвался на поле и не мешал судьям оценивать участников соревнований. Поэтому я отгоняю родителей за ограждение. Они меня не любят немножко. Некоторые. А другие спокойно относятся. Я бы ещё прогнала назойливых людей с бейджиками «Пресса», но нельзя, не поймут. Поэтому пресса шляется возле судей и задаёт отвлекающие вопросы. Я иду в сторону родителей, отпихнув попавшегося на пути фотографа.

Вот, кто-то опять стал прорываться на поле. Щекотка в животе усилилась, как всегда, когда происходит неприятное. Ещё одно на другое накладывается, конфликт на ожидание. Конфликт? Да, конфликт в разгаре.

– Тут с готовыми роботами приходят, с готовыми программами, а в регламенте написано, что надо собирать всё здесь, писать программу с нуля! – негодует высокая женщина с двумя детскими пуховиками в руках.